Священномученик Павлин архиепископ Могилевский (в миру Пётр Кузьмич Крошечкин, родился 19 (31) декабря 1879, село Керенково, в крестьянской семье.

Преосвященный Павлин, в миру – Петр Кузьмич Крошечкин, родился 19 декабря 1879 года в Мокшанском уезде Пензенской области от благочестивых и богобоязненных родителей. Отец его, Кузьма, и мать, Евдокия, были крестьянами и занимались обычным крестьянским трудом. Дом их считался домом среднего достатка. Нужды они не испытывали, но и богатыми не были. Отец Преосвященного, Кузьма, умер рано, в русско-турецкую войну. Маленький Петя лишился отца, будучи совсем ребенком, и поэтому всецело находился на воспитании матери, отличавшейся строгой, благочестивой жизнью в духе Православной Церкви. Воспитывала она его строго, в послушании и страхе Божием. Часто посещая храм Божий, она всегда брала с собой маленького Петю, приучая его с малых лет быть в общении с Православной Церковью Христовой.

Между прочим, семья их отличалась от других своим милосердием, особенной любовью к нищим, странникам и вообще нуждающимся людям. Никому из странников, случайно зашедших в их деревню, не было отказа в ночлеге и пище. Эта их особенность хорошо была известна всем односельчанам. Напоив и накормив странника, во исполнение Евангельской заповеди, Евдокия любила послушать их рассказы. Этим людям было что порассказать. Из своих странствий по святым местам они приобретали богатый запас впечатлений и воспоминаний о виденном и слышанном и охотно делились ими со своими слушателями.

Маленький Петя, от природы впечатлительный и добрый, с малых лет впитал в себя ту атмосферу любви к ближним, в которой он рос и воспитывался и которая всегда, во всю его последующую жизнь, была отличительной чертой его натуры. Частые посещения храма Божия, нравоучения благочестивой его матери, рассказы странников, а впоследствии, когда он научился читать, книги духовно-нравственного содержания, рано наложили печать избрания Божия на его впечатлительную ко всему доброму душу. Живой, энергичный в своих детских играх и занятиях, веселый и необыкновенно ласковый ко всем, ребенок невольно обращал на себя внимание многих, посещавших их дом.

Приходский священник, будучи однажды у них, глядя на Петю, сказал: «У тебя, Евдокия, сынок-то какой-то особенный...» И потом добавил: «Будет или очень хороший, или...» Он не докончил начатой фразы, но можно было догадаться, что священник этот боялся, что Петя может умереть в раннем детстве. «Уж очень хорош...» – добавил он, помолчав.

Восьми лет Петю отдали учиться в приходскую школу. Способный мальчик быстро научился читать и писать. С этого времени он все свое свободное время употреблял на чтение книг, преимущественно, житий святых. И с этого времени в нем зародилось желание подражать святым угодникам Божиим. Игры и забавы сверстников, его товарищей, мало занимали его. Он желал и бессознательно искал лучшего. Душа его стремилась к Богу, Источнику добра и правды.

По окончании приходской школы его отдали учиться в Мокшанское городское училище. Там он жил на квартире у одной пожилой женщины, которая вскоре полюбила его как своего родного сына.

Однажды Пете пришлось побывать на престольном празднике в Казанском женском монастыре, расположенном в двух верстах от города и в пяти-семи верстах от родного дома. Продолжительность и неспешность Богослужения, умилительное пение монахинь, чистота и благолепие храма поразили его душу таким восхищением, что с тех пор он только и мечтал о том, как бы побывать в монастыре. Его влекло туда неудержимо. Каждый праздник, невзирая на погоду, ходил он туда. Монахини вскоре обратили внимание на благоговейного отрока, приласкали его, давали ему различные мелкие поручения, которые он исполнял всегда добросовестно и с радостью.

Этот монастырь навсегда остался для Преосвященного одним из самых светлых воспоминаний. Здесь впервые зародилось в нем горячее желание посвятить свою жизнь служению Господу в монашеском чине. Особенно, вероятно, под впечатлением прочитанных книг или рассказов монахинь, хотелось ему уехать на Старый Афон и там, по примеру Афонских подвижников, подвизаться в посте и молитве.

Однажды зимой, возвращаясь из монастыря, он едва не замерз. На половине пути началась сильная метель. Потемнело. Он сбился с дороги, долго блуждал по полю, утопая в сугробах снега. Страх, чувство одиночества и беспомощности охватили душу. Тогда он обратился с молитвой к Богу, и вскоре сквозь завывание ветра услышал слабый звук колокола... Господь услышал его молитву. Возможно, что и мать его, и добрые монахини вспомянули его молитвенно в эту страшную метель. В этот миг беспомощности, утопая среди бушующих волн снега, он ощутил близость Бога, осознал впервые всемогущую силу Божию, столь чудесно спасшую его от смерти.

Городское училище Пете окончить не пришлось. Он заболел так сильно, что врачи отказались его лечить, и мать взяла его домой. Добрая женщина, хозяйка, со слезами провожала его. Так он был слаб, что не надеялась она, что он поправится и будет жить.

Долго болел Петя, но не умер. Медленно, очень медленно поправлялся он после тяжелой болезни. Живя дома, окруженный заботами любящей матери, он всецело отдался своему любимому занятию – чтению. Дух его горел любовью к Богу. Мысль его все чаще устремлялась на Старый Афон...

Между тем мать его от полноты благодарного сердца дала обещание сходить пешком в Киев поклониться мощам святых угодников Божиих, почивающих в Киево-Печерской Лавре, а на обратном пути посетить Саровскую Пустынь, привлекавшую множество людей, стремившихся помолиться на месте подвигов великого старца Серафима, в то время еще не причисленного Церковью к лику святых.

И вот, с наступлением весны, когда в воздухе повеяло теплом и просохли дороги, она вместе с Петей отправилась в далекий путь.

Побывав в Киеве, поклонившись всем его святыням, они отправились обратно, посещая встречавшиеся им монастыри, где они останавливались на короткое время и где находили приют и отдых.

В Саровскую пустынь они прибыли 2 мая, накануне храмового праздника в честь преподобного Феодосия Киево-Печерского.

Еще при входе в монастырь взор Пети поразила необычайно высокая колокольня. Войдя вместе с другими богомольцами, толпами стекавшимися к храмовому празднику обители, в святые врата, он невольно остановился, пораженный представившейся ему картиной. Перед его изумленным взором предстал весь монастырь с златоглавым собором в центре. Все здесь поражало и восхищало его. Величественные храмы и здания монастыря, чрезвычайно живописная местность, мощный голос большого монастырского колокола, сзывающий на богослужение. Все это наполняло его душу радостным трепетом и умилением. А в уме его, преобладая над всеми мыслями, была одна мысль – уйти от мира, быть монахом...

И вот, за продолжительным уставным всенощным бдением, утомленный дорогой, массой новых впечатлений и долгой службой, находясь как бы в легком забытьи, Петя вдруг услышал некий внутренний голос, явственно и отчетливо произнесший: «И здесь можешь спастись…» Голос этот был принят им как призыв из мира незримого от преподобного Феодосия Киево-Печерского и великого старца Серафима. Душа его с любовию и благодарением откликнулась на этот призыв.

Когда мать его начала собираться в обратный путь, домой, Петя стал упрашивать ее разрешить ему остаться в монастыре и поступить в монахи. Хотя Евдокии хорошо была известна духовная настроенность сына, и его желание посвятить свою жизнь Господу в монашеском чине было приятно ее боголюбивой душе, она считала, что он еще мал, боялась, что он не выдержит суровой, трудовой монастырской жизни, и поэтому в просьбе ему отказала. Жаль ей было сына. Тяжело было ее материнскому сердцу расстаться с ним. И они возвратились домой.

Жизнь дома, среди мелких домашних забот по хозяйству, не удовлетворяла Петю. Душа его томилась. Дух его стремился к Богу. Он чувствовал и сознавал, что его путь – монашество. И он опять начал просить мать, чтобы она отпустила его в монастырь. Мать, женщина умная и практичная, видела, что сын ее слаб здоровьем, что ничем житейским, суетным он не интересуется и что не выйдет из него хорошего крестьянина-труженика. Посоветовавшись со священником, после долгих и настойчивых просьб сына, она решила больше не препятствовать его горячему желанию и отпустила его в монастырь, видя в этом зов Божий.

Саровская Пустынь

В Саровскую Пустынь Петя Крошечкин поступил в 1895 году, когда ему было 16 лет.

Наконец-то исполнилось его давнишнее заветное желание – он принят в число послушников обители! Вначале ему дали послушание на больничной кухне, где он нес обязанности помощника повара.

Впоследствии он, между прочим, вспоминал, что ему почти ежедневно приходилось носить со скотного двора молоко в большом кувшине. Причем кувшин этот он держал для удобства на голове, придерживая руками. От этого у него вскоре начались головные боли, от которых он и в последующую жизнь довольно часто страдал.

Проводив сына в монастырь, мать его сначала предприняла путешествие по святым местам. Ей тяжело было оставаться одной в доме без единственного нежно любимого сына. Побывала вновь в Киеве, в Сарове и других монастырях. Возвратившись домой после свидания с сыном, она еще острее почувствовала свое одиночество.

Наконец, после недолгих колебаний, она решила последовать примеру сына и с этой целью первоначально поступила в качестве скотницей на скотницы на скотный двор Саровской Пустыни, поближе к сыну. Здесь она трудилась в течение нескольких лет, по возможности посещая службы.

В Саровской Пустыни юный послушник Петр пробыл около трех лет. В последнее время своего пребывания в ней он нес другое послушание – стирал белье для братии. Обитель пришлось ему оставить против своего желания. Не без Промысла Божия его постигло некое неблагоприятное для него стечение обстоятельств… Оно было как бы испытанием его веры и твердости в произволении. Впервые встретившись с таким искушением, он в смятении бросился к матери поведать свое горе и испросить совета. Обливаясь горькими слезами, рассказал ей все случившееся с ним. После долгих размышлений они совместно решили, что ему лучше оставить Саровскую Пустынь и идти искать пристанища в другом монастыре.

Со скорбью проводила Евдокия сына в далекий и неведомый путь. Он был уже почти взрослым юношей, и она ясно видела, что невозможно ей всюду следовать за ним. Благословив его в путь, она осталась в Сарове.

Николо-Бабаевский монастырь

Послушник Петр, в последний раз помолившись в храме монастыря и мысленно испросив благословения и молитв старца Серафима на его могилке, покинул Саровскую Пустынь.

У него было письмо от одного расположенного к нему монаха. С этим письмом он направил свои стопы в Николо-Бабаевский монастырь Костромской губернии, где жил, подвизался и погребен епископ Игнатий Брянчанинов. Здесь он был охотно принят в число послушников. Вначале он проходил послушание на братской кухне. Потом был трапезным. Некоторое время читал Псалтирь по умершим. Затем ему дали пономарское послушание, которое он исполнял так же неленостно и добросовестно, как и предыдущие.

Однако вскоре ему пришлось оставить этот монастырь… Нелегко ему было покидать обитель. После недолгого раздумья Петр решил ехать в Ростов. В дороге ему пришла мысль попытаться поступить еще в один монастырь, на пути от Бабаевского. От станции до этого монастыря ему пришлось идти пешком несколько верст. Дорога шла лесом. Была зима. Легко и привольно шел он по укатанной дороге. Величественные сосны векового бора, как колонны некоего храма, обступили его со всех сторон. Торжественная тишина царила вокруг. Восхищенный красотой зимнего леса, он от полноты души начал петь. Шел и всю дорогу пел все, какие знал на память, церковные песнопения. В монастырь он пришел к вечеру. Переночевав в странноприимной, он наутро, после литургии, предстал перед настоятелем монастыря с просьбой о принятии его в число послушников. Каков же был ужас, когда он обнаружил, что у него совершенно пропал голос. Это было последствием песнопения в лесу, на морозе. Настоятель, выслушав его просьбу, произнесенную едва слышным шепотом, сказал: «Мне безголосые послушники не нужны...» – И отошел от него. Так неудачно окончилось его путешествие в эту обитель. Значит, не было воли Божией на то, чтобы ему здесь остаться.

Ростовский Спасо-Яковлевский монастырь

Ростовский Спасо-Яковлевский монастырь находился в самом городе Ростове, на берегу озера Неро. В соборном храме его покоятся мощи святителя Димитрия Ростовского.

В этом монастыре послушник Петр пробыл два с половиной года. Первоначально он проходил послушание пономаря. Затем был певчим, пел на левом клиросе. Оба эти послушания, в особенности последнее, вполне отвечали высоким потребностям его души. Будучи певчим и имея больше свободного времени, он употреблял его преимущественно на чтение святоотеческих книг.

Живя в Ростове, Петр не прерывал общения со своими друзьями по духу, иноками Николо-Бабаевского монастыря, которые искренне любили его за простой, открытый, веселый характер и нелицемерную доброту. Они часто писали друг другу письма. Возможно, что это и послужило причиной тому, что Петр оставил Спасо-Яковлевский монастырь и возвратился в «Бабайки». Встретили его с любовью.

В продолжение своего вторичного пребывания в Николо-Бабаевском монастыре послушник Петр проходил послушания пономаря и чтеца Псалтири по умершим.

Здесь, так же, как и в Ростовском монастыре, он много читал. Вначале он пользовался книгами из монастырской библиотеки. Его любовь к чтению, столь редкая среди молодых послушников, обратила внимание жившего в монастыре на покое епископа Н., который заинтересовался юношей «из народа», из простой крестьянской семьи. Часто беседуя с ним, епископ расспрашивал Петра о его жизни, о планах на будущее. Он начал приглашать Петра к себе, стал давать ему книги из личной библиотеки. Умудренный жизненным опытом и поэтому умеющий хорошо распознавать людей, епископ вскоре понял, что перед ним незаурядный человек. Учитывая его жажду знаний и любовь к чтению, заметив его истовое, неспешное чтение и благоговейное поведение в храме, а также великолепную память, он решил приложить все старания, чтобы не дать заглохнуть стремлению способного и одухотворенного юноши и направить его на тот путь, к которому его невидимо призывал Господь. Епископ Н. предложил Петру заняться самообразованием, обещая при этом свою помощь и руководство. Он выписал учебники по курсу гимназии, и послушник Петр, в свободное от послушания время, усердно занялся продолжением своего образования. В восторге от необыкновенных способностей и изумительной памяти юноши, епископ Н. часто пророчил ему блестящую будущность в деле служения Церкви.

Московский Новоспасский монастырь

В 1904 году с благословения монастырского начальства, снабженный рекомендательными письмами, Петр отправился в сердце России – Москву для поступления в один из московских монастырей, имея основной целью продолжение своего образования.

Благодаря высокому покровительству, а вернее сказать, путеводимый и направляемый Промыслом Божиим, он был принят в число братии московского Новоспасского монастыря.

Рекомендуя Петра Крошечкина в штат, настоятель монастыря Борис Шипулин писал о нем так:

«Вполне отдался мысли навсегда посвятить себя Богу и служению обители. С любовью поспешествует благолепию и чести обители, и своим пением, и обходительностью, и весьма скромным поведением, и исключительностью».

В этой обители он преимущественно проходил клиросное послушание. Пел на левом клиросе. У него был тенор, слабый, но приятный по тембру.

Распоряжением московской конторы Святейшего Синода были открыты монастырские послушнические школы, в том числе и Новоспасская. Имея желание передать накопленные знания новоначальной братии, послушник Петр подает прошение со словами: «Сердечно радуюсь о начатках духовного просвещения в обителях, и желая распространять и укреплять оное, смиренно прошу благословить и утвердить меня в должности преподавателя в послушнической школе». Прошение было удовлетворено. Помимо этого, послушник Петр обучал детей и взрослых по воскресным дням молитвам и песнопениям Православного богослужения – был катехизатором для народа.

Стремясь к осуществлению своей высокой цели, он и здесь все свободное от послушаний время употреблял на продолжение своего образования. С этой целью, при высоком содействии митрополита Московского и Коломенского Владимира и епископа Макария, он поступил экстерном в Духовную семинарию, которую с помощью Божией окончил в течение одного года. Весь преподавательский состав семинарии был поражен небывалым случаем в их практике, когда молодой рясофорный монах Петр (ему было в то время около двадцати семи лет) окончил четырехгодичный курс наук в течение только одного года.

Преосвященный впоследствии рассказывал, какого метода он придерживался при изучении им семинарских наук: «Я не изучал их так, как принято изучать, то есть понемногу из каждого предмета. Я поступил по-другому. Взяв какую-нибудь одну науку, например, апологетику, я сначала прочитывал со вниманием весь учебник с начала до конца. Потом уже, выяснив, таким образом основную сущность предмета, занимался детальной разработкой и запоминанием его».

По окончании семинарии Петр был принят в число студентов Московской Духовной Академии, которую он окончил с не меньшим успехом. В продолжение своего обучения в Академии он числился в составе братства Новоспасской обители и не прерывал с ней духовного общения.

На имя настоятеля Новоспасского монастыря Архимандрита Макария (Гневушева) поступает прошение от послушника Петра Крошечкина: «Имею давнее сердечное желание послужить Господу Богу в своей обители в иноческом чине. Посему и припадаю к стопам Вашего Высокопреподобия и смиреннейше прошу Вас, если найдете возможным, удостоить меня Ангельского образа».

Рекомендательные подписи о наклонностях послушника Петра к монашеству и его благоповедении дали игумен Тихон, казначей иеромонах Митрофан, благочинный иеромонах Серапион и ризничий иеромонах Иоанн. К этим рекомендациям присоединился и настоятель: «Со своей стороны свидетельствую, что Петр Крошечкин ведет себя отлично, послушание несет усердно и успешно».

Величайшее событие в жизни Петра Крошечкина произошло в феврале 1910 года. В Покровском храме Новоспасского монастыря был совершен его постриг в монашество, с наречением нового имени – Павлин, в честь святителя Павлина Милостивого, память которого Святая Церковь совершает 23 января.

Впоследствии, будучи епископом, он рассказывал, что перед постригом им были намечены два имени, которые он желал бы иметь, – Ор и Павлин. Надо заметить, что имя, данное ему при постриге, вполне соответствовало последующей его жизни. Он воистину имел сердце, милующее ко всякой твари, а наипаче к образу Божию – человеку, и всем свои образом жизни в деле служения Святой Церкви подражал неленостно своему покровителю.

Впоследствии, в своем Слове при наречении его во епископа, Преосвященный говорил:

«В этой обители, самой родной и самой дорогой для меня на земле, Господь породил меня духовно: сподобил принять ангельский образ – иноческое пострижение, священную степень иеродиакона, иеромонаха и сан священноархимандрита. В этой же обители Господь дал мне усердие и ревность к изучению богословских наук. С помощью Божией и своей родной Новоспасской обители и содействием блаженной памяти митрополита Владимира и епископа Макария я окончил Московскую Академию и семинарию...»

После окончания Московской Духовной Академии, со степенью кандидата богословия, иеромонах Павлин проходил свое пастырское служение в ставшем ему родным Новоспасском монастыре. Своим неистовым служением, своей простотой и искренностью он снискал расположение и любовь прихожан.

В сентябре 1918 года Новоспасский монастырь был закрыт. Братии было предписано в трехдневный срок освободить все помещения монастыря, забрав с собой только носильные вещи. Монастырь был перепрофилирован в женский исправительно-трудовой лагерь. Для совершения богослужений был оставлен только больничный храм святителя Николая, который имел отдельный выход за территорию монастыря. Монашеская община продолжала свое существование в виде приходской общины во имя Всемилостивого Спаса. Накопленные веками монастырские сокровища растаскивались новой властью по временным музеям, библиотекам и другим хранилищам.

В это сложное время иеромонах Павлин исполнял обязанности наместника монастыря.

В 1919 году иеромонах Павлин был назначен в Григорьево-Бизюков монастырь Херсонской епархии на должность преподавателя в Бизюковской пастырско-миссионерской семинарии. В течение двух лет, проведенных им в Херсонской епархии, он не прерывал духовного общения с родной для него Новоспасской обителью, по-прежнему состоя в числе ее братства.

За время своего пребывания в Новоспасском монастыре Преосвященный Павлин пользовался, как было уже сказано, исключительным расположением своего ближайшего монастырского начальства и высших иерархов. Будучи иеромонахом, а затем архимандритом, он своим истовым неспешным служением, полным благоговения и страха Божия, своею простотой и любовным обращением со всеми в самое непродолжительное время приобрел среди москвичей, посещавших Новоспасский монастырь, большую известность и любовь. И теперь, по прошествии многих лет, часто вспоминают старожилы Москвы светлый образ иеромонаха Павлина, впоследствии архиепископа, вспоминают с любовью и благоговением. Достойно примечания то, что он, будучи в Новоспасском монастыре, ревностно заботился о душах духовных детей своих, стараясь всячески привлечь их к истинной жизни о Христе. Примером его исключительной любви и заботы о душах, вверенных ему Богом, могут служить краткие наставления, написанные им на отдельных листочках бумаги, которые он раздавал. Вот некоторые изречения, сохраняющиеся до настоящего времени как реликвии у многих его духовных чад:

«Поминайте в молитвах своих отцев духовных – священнослужителей»

«Непрестанно молитесь»

«Всегда радуйтесь о Господе»

«Подражайте женам-мироносицам»

«Храните себя в чистоте и святости, чтобы Дух Божий жил в вас»

«Будьте почтительны ко всем людям»

«Рассудительность да будет постоянным спутником вашей жизни»

«Пойте Богу разумно»

«Любите врагов своих»

«Мир и любовь имейте между собою»

«Ревнуйте о добрых делах»

«Сохранит вас Господь Своею благодатию»

«Никого не осуждайте»

«Поддерживайте внутренний и внешний порядок жизни»

«Любите трудоделание ради Господа»

«Соблюдайте и чтите праздники Господни и посты»

«Добрыми помыслами и делами да украшаются души и тела ваши»

«Стремитесь к познанию Бога и истинному служению Ему»

«Да дарует вам Господь жизнь сообразно вашим духовным и телесным силам»

«Воспитывайте в себе преданность воле Божией»

«Почитайте других более себя»

«Ради Господа познавайте самих себя и тот жизненный путь, по которому вы идете»

Епископ Рыльский

В 1921 году архимандрит Павлин «волею Божиею и святителей» был призван на епископское служение Святой Церкви, «чтобы чрез веру и таинство Боговоплощения приводить людей в живое общение с Богом Православной Церковью, этим Богочеловеческим организмом...». Такими словами, обращаясь к епископам и народу, выражал свои чувства Преосвященный Павлин при наречении его во епископский сан.

Торжество хиротонии проходило в храме Воскресения Христа в сокольниках при большом стечении народа. Возведение его в сан епископа наполнило сердца его почитателей торжественной радостью. Но радость эта в значительной степени была омрачена предстоящей разлукой с ним. И не столько разлукой, сколько страхом за его будущее…

Преосвященный Павлин был назначен на епископское служение в Курскую епархию, с наречением «епископ Рыльский». По приезде в Курск он приступил к архипастырскому служению Церкви Христовой. Жил он в Курске.

Здесь в полной мере развернулась его любовь к храму Божию, к службам церковным, к молитве. Преосвященному Павлину было в то время 42 года. Полный сил душевных и телесных, он всю свою энергию, насколько позволяли обстоятельства времени, отдавал на служение Церкви. Он часто служил не только в храмах города Курска, но и за пределами его, все более и более приобретая любовь и уважение всех, кто имел счастье быть с ним в духовном общении.

В летние месяцы года он совершал объезды своей епархии, посещая и осматривая храмы, знакомясь с духовенством. Таким образом он посетил все города Курской области, села и монастыри. Преосвященный часто вспоминал впоследствии эти путешествия с большим удовольствием. Города Белгород, Обоянь, Сумы, Суджу, Дмитриев, Старый Оскол, Рыльск, Путивль и другие посетил он и везде, во всех храмах служил, привлекая массы богомольцев не только торжественным архиерейским служением, но и всем своим светлым обликом, своим кротким обхождением со всеми, своими простыми, доходчивыми проповедями. Проповеди он произносил часто. Они были насыщены глубокою верой и искренней любовью к Богу к человеку. Они легко воспламеняли сердца слушателей, возбуждая в них стремление к жизни по Божиим заповедям, к покаянию.

Особенно часто посещал он древний город Путивль, «иже на костех». В окрестностях города было два мужских монастыря – Молченский Печерский монастырь и знаменитая Глинская пустынь. В 1922 году перед закрытием Глинской пустыни владыка последний раз посетил ее и обратился к настоятелю монастыря архимандриту Нектарию с просьбой дать ему двух достойных иноков в келейники. Настоятель предложил монаха Тавриона и монаха Андроника, которых он с любовью принял, и они сопровождали его, служа ему в остальных епархиях.

Мать Преосвященного Павлина тоже переехала в Курск. Еще в бытность Павлина иноком Новоспасского монастыря она переселилась в Москву и жила на квартире одного благочестивого христианина Калинкина Иосифа, дом которого находился на Таганке. Впоследствии Владыка Павлин там останавливался, посещая Москву из других епархий. После смерти Иосифа Калинкина в 1924 году Владыку ужу принимала его дочь Александра Иосифовна Калинкина.

Кроме поездок по вверенной епархии, Преосвященным была предпринята поездка на родину, в Пензенские края. Он побывал в Мокшанах, в деревне, где протекало его детство и отрочество. Односельчане, многие из которых помнили его еще мальчиком, встречали его с искренним восторгом и благоговейным почетом.

На Курской кафедре, Преосвященный пробыл около четырех лет. Волею судеб Божиих, по независящим от него обстоятельствам, он был вынужден уехать из Курска. Он был арестован, отвезен в Москву и заключен в тюрьму. В Бутырской тюрьме он пробыл около года, все время находясь в одиночном заключении.

Впоследствии, вспоминая этот период жизни, Преосвященный говорил, что жизнь в одиночной камере была для него «второй академией», в том смысле, что в одиночестве он имел полную возможность разобраться в своем внутреннем человеке, произвести пересмотр всей жизни при свете Евангелия. Он, между прочим, рассказывал, что целую неделю плакал при воспоминании о собачке, которую когда-то имел возможность спасти от смерти и не спас...

Не имея возможности совершать свое молитвенное правило и Божественную службу, он, стремясь не угасить духа молитвенного, заменял их краткими молитвами и поклонами. Из хлебного мякиша Преосвященный слепил крест, пред которым молился. За это ему пришлось претерпеть много унижений, оскорблений и даже побои.

Надо заметить, что Преосвященный Павлин мало и неохотно говорил о себе, о своей жизни. Но иногда, глубоко задумавшись, скажет несколько слов. Вникнув в эти редкие, скупые слова о себе, можно было отчасти, познать все богатство духа этого по наружности смиренного и как бы ничем не выдающегося человека...

Во время пребывания владыки в заключении почитатели не забывали его, снабжая, по мере возможности, всем необходимым. Не одна горячая молитва, из глубины души к Богу возносящаяся, приносилась в это время и в храмах, и в домашней обстановке. Господь внял гласу молений. Преосвященный был отпущен на свободу. Радости духовных детей не было предела.

Некоторое время Преосвященный Павлин жил в Москве то у одного, то у другого из своих друзей и знакомых. Хотя Новоспасский монастырь был уже закрыт, многие из бывших его насельников продолжали жить в Москве и ее окрестностях. Большую часть свободного времени употреблял на чтение. В это время им были прочитаны пять томов «Добротолюбия», творения святых отцов.

В 1926 году был закрыт Никольский храм. Вернувшийся из ссылки последний Новоспасский настоятель архимандрит Евгений (Кабранов), вынужден был продолжать служение в Храме Святой Троицы в Кожевниках. Началось интенсивное разорение монастыря, уничтожение кладбища, осквернение храмов. Живя вблизи от монастыря, Владыка с болью наблюдал за разрушением столь дорогой для него обители.

Вскоре епископ Павлин был назначен на Полоцко-Витебскую кафедру, но в декабре в Курске он был арестован и выпущен на свободу только в апреле 1927 года.

Епископ Пермский

В декабре 1927 года Преосвященный Павлин получил назначение на Пермскую кафедру. Как и в Курске, владыка часто служил, не только в храмах города, но и его окрестностях. В летние месяцы он совершал традиционный объезд вверенной ему епархии. Однажды он предпринял поездку в самый отдаленный угол своей обширной епархии, город Чердынь. Путешествие совершалось частью на пароходе, по рекам Каме и Чусовой, частью на лошадях. Неповторимая красота берегов, молчаливая тайга, обступившая со всех сторон, тишина, нарушаемая лишь пением лесных птиц, нетронутость этого «медвежьего угла» на всю жизнь оставили глубокий след в светлой душе чуткого ко всему истинно прекрасному Преосвященного.

Толпа народа во главе с духовенством Чердыни встретила их. Этот город редко посещали архиереи. Приезд Преосвященного Павлина был необычайным событием. Встретили и проводили его как Ангела Божия, и долгое время спустя вспоминали это событие, находя в этих воспоминаниях духовное утешение и поддержку.

Преосвященный Павлин, в годы своего служения Церкви на Пермской кафедре в короткое время привлек сердца и приобрел нелицемерную любовь и почитание, как со стороны служителей Церкви, так и со стороны мирян. Во время его служения храм всегда был полон молящимися. Не только постоянные посетители, но и временно отставшие от Церкви охотно шли в храм, когда служил Владыка. Лучи благодати, невидимо исходящие от святителя Божия, освящали души их.

Дом Преосвященного во всякое время был открыт для всех. Приходили и приезжали священники за разрешением вопросов по церковным делам, за советом и указанием. Приходили старушки с нехитрыми приношениями, посильным даром признательного сердца. Приходили дети, которых он особенно любил. Всех он принимал, приветливо со всеми беседовал. Любовно светились его глаза. По праздничным дням устраивались трапезы, на которые приглашались священнослужители и многие миряне. Бывали дни, когда за стол садились человек 20–30 приглашенных. Угощение предлагалось соответственно обстоятельствам времени, далеко не роскошное. Однако скромность угощения в полной мере восполнялась радушным и любовным обращением хозяина. Каждому сидящему за столом он находил возможность сказать хотя бы несколько слов.

В скором времени по его приезде в Пермь было найдено помещение и для его матери, которая приехала из Курска к своему сыну. Некоторые духовно сблизившиеся с ним иноки Глинской Пустыни, а также и другие преданные ему люди также переехали на жительство в Пермь, поближе к любимому и почитаемому Владыке, под его мудрое руководство.

Среди священнослужителей Пермских находились, конечно, не совсем доброжелательно относившиеся к нему. Но владыка ни при каких обстоятельствах не изменял своего доброго расположения. Он по опыту духовному знал, что враг сеял плевелы в сердца людей, и сам никогда никого не обвинял. Кроме того, он глубоко верил, что «горе, егда добре рекут о вас человецы», и, руководствуясь этими истинами, никогда не изменял своего благодушного отношения к людям, любовью покрывая их немощи.

Так текли годы служения Преосвященного Павлина на Пермской кафедре до тех пор, пока он вынужден был выехать из Перми. Некоторое время он жил в Москве. Часто служил в разных храмах столицы. Неопределенность положения тяготила его. Только смирение, предание себя Воле Божией да усердная молитва успокаивали и поддерживали его. Духом он был мирен...

В конце ноября 1930 года Преосвященный Павлин получил неофициальное извещение из Св. Синода о переводе его в Калужскую епархию. Управление Пермской епархией было поручено архиепископу Иринарху из Якутска.

Скорбью наполнились сердца пермских почитателей Владыки, когда до них дошло это известие. «Такого милостивого Владыки у нас уже не будет», – говорили многие. «Да и не было», – добавляли другие.

Епископ Калужский и Боровский

В город Калугу Преосвященный Павлин был назначен в декабре 1930 года с титулом епископ Боровский.

Московские его друзья и почитатели были рады. Калуга – не Пермь, есть вероятность, что Владыка сможет чаще навещать Москву, да и к нему можно будет съездить. Для всех это было большим утешением. Вскоре для Владыки была найдена квартира в Калуге, на берегу Оки. Однако квартира была неудобна во многих отношениях. Она была мала и с хозяйкой был общий ход и общая кухня. В то время в Калуге было 14 храмов, а это для того времени было редкостью. Здесь находилась чудотворная икона – Калужская. Здесь подвизался святой Тихон Калужский и праведный Лаврентий и преподобный Пафнутий Боровский. Здесь была когда-то знаменитая по всей России Оптина Пустынь. Матерь Божия Своим Покровом осеняла Калужскую епархию. Святые угодники охраняли ее.

В скором времени Преосвященным Павлином был приобретен дом на берегу Оки. В нем поселилась его престарелая матушка, всюду следовавшая за своим сыном.

Дом был старый, но добротный, с мезонином-светелкой и запущенным, заросшим сорной травой садиком. Во дворе был колодец. Домик стоял на тихой, поросшей зеленой травой улице. Из окон открывался чудесный вид на заречные дали. «Здесь покой мой, здесь вселюся», – радовался духом Преосвященный. Но Господь судил иначе...

Священномученик Павлин, архиепископ Могилевский (Крошечкин) Служить Преосвященному было назначено в Казанском храме, находящемся в нескольких шагах от его квартиры. Это был храм старинной архитектуры с позолоченным, потемневшим от времени иконостасом и выстланным мелким керамическим кафелем полом, который сохранился доныне. Главный придел в этом храме был в честь Преображения Господня, а называли его Казанским потому, что там находилась местночтимая икона Божией Матери Казанской. Впоследствии храм был переименован Преосвященным Павлином в Преображенско-Казанский собор.

Тридцатые годы в экономическом отношении были трудными. Дров в храме не было, да и средств, чтобы приобрести дрова, тоже не было. Храм находился на одной из окраин города, под горой, к нему вел крутой спуск. Осенью и зимой, особенно в гололедицу, желающих посещать этот храм было мало, а поэтому и средств в храме не было.

Преосвященного очень огорчало то, что ему приходилось служить в почти пустом храме. Но так было только в начале, в первые месяцы. Со временем, когда люди узнали и по достоинству оценили его богослужения, храм был всегда полон.

Церковным Советом для совершения служб в зимнее время была обустроена церковь в подвальном помещении. Правда, сильно пахло капустой из соседнего, занятого овощной базой подвала, но зато было тепло. В этом «пещерном» храме пришлось служить владыке в холодные месяцы года.

Все предыдущие постигшие владыку испытания были как бы предвестниками грядущих. Калужское духовенство относилось к Владыке крайне недоброжелательно. Его никогда не приглашали настоятели действующих храмов на свои престольные праздники и сами без крайней нужды не посещали Владыку. Причина этого нерасположения для нас остается непонятной. Их коробила его простота в обращении, его смиренный вид. Они привыкли видеть в лице архиерея важного, окруженного ореолом недоступности владыку, начальника церкви, а здесь все было наоборот – Преосвященный Павлин был неизменно прост и доступен.

Эта холодность и даже недоброжелательность со стороны отдельных представителей калужского духовенства продолжалась до конца служения Преосвященного в Калуге. Это был крест. Владыка смиренно терпел все…

Со стороны же народа он с первых же дней приобрел большую любовь. Люди всех возрастов стремились принять непосредственное участие в молитвах со святителем. Владыка любил службу и служил часто. По окончании службы он всегда всех благословлял, стоя на амвоне. Благословляя, он начинал петь общеизвестные церковные песнопения, всех привлекая к общему пению. В воскресные дни, а также в Господские и Богородичные праздники и в дни памяти особо чтимых святых обязательно пели тропари, пели «Воскресение Христово видевше», «Заступница усердная», «Под Твою милость» и другие песнопения. Владыка очень любил церковное пение. Когда он пел вместе с окружающими его людьми, видно было, что в пение он вкладывал всю душу. Надо полагать, что привлекая присутствующих к общему пению, он имел высокую цель – приучить их к сознательному произнесению слов молитвенных, чтобы не только устами, но и умом, и сердцем возносились они к Небу.

Из храма Преосвященный выходил всегда окруженный народом, который провожал его до самого дома. Что привлекало к нему этих простых людей? Любовь. Он всех любил одинаково, видя в каждом образ Божий. Поэтому и сердца всех людей бессознательно стремились к нему, движимые одним чувством – за любовь воздать любовью.

***

Летом 1931 года Владыку постигло испытание. Из Перми с ним приехали его духовник, иеромонах отец Таврион, иеродиакон Андроник, исполнявший обязанности секретаря, и келейник. В одно летнее утро иеродиакон и иеромонах были арестованы и заключены в Калужскую тюрьму. Преосвященный остался с одним келейником, который в эти трудные дни обслуживал и его старенькую матушку. В духовном же отношении Преосвященный остался совсем одиноким. Одиночество, скорбь о судьбе близких людей, беспокойное ожидание и для себя такой же участи томили его. Даже его почитатели в это время как бы отстранились от него «страха ради иудейска». Лишь усердная молитва и предание себя в волю Божию, да общение со своей старицей-матушкой поддерживали и укрепляли его. Духовно он не падал, не унывал...

Осенью 1931 года Преосвященный переселился в отремонтированный дом. Незадолго до этого из Перми приехали две сестры-девушки, которых Владыка знал еще детьми, когда жил в Курске. Они взяли на себя хлопоты по хозяйству. Вскоре к ним присоединилась монахиня из Курского монастыря.

Двери его дома были по-прежнему широко открыты для всех. Приходили и приезжали священники по делам церковным, начали навещать его и миряне, взрослые и дети. Как растения стремятся к солнцу, источнику света и тепла, так и они стремились погреться в лучах его любви, унести в своей душе частицу тепла и света божественного. Из Москвы, из Пермской и Курской областей, а также из других мест многие приезжали навестить его и отдохнуть душою около этого богатого любовию сердца.

Надо заметить, что Преосвященный отличался любовью не только к людям, но и вообще ко всему живому. Во время обеда в беседке, услышав звон посуды, со всех соседних дворов собирались кошки. владыка только посмеивался, но прогонять их не разрешал.

По дорожке, ведущей к беседке, пересекая ее, деловито сновали туда-сюда муравьи, занятые своими неотложными делами. Преосвященный сначала каждый раз перешагивал через них, боясь наступить, и других предупреждал об этом. Потом распорядился положить доски, вроде мостика, и сказал ходить только по доскам, чтобы не беспокоить муравьев.

Однажды недалеко от своего дома он увидел замученную мальчишками до смерти кошку. Каждый раз, проходя мимо этой безответной жертвы человеческой жестокости, он страдал до слез от жалости к бессловесному и беззащитному животному.

По словам преподобного Ефрема Сирина, один из признаков совершенства духовного есть «сердце, милующее ко всякой твари...», «горение сердца о всем творении, о людях, о птицах, о животных...»

Летом 1932 года был особенно большой наплыв приезжих. Преосвященный всем, по возможности, предоставлял места священнослужителей в церквах своей епархии, тем самым пополняя недостающее. Сам Бог помогал ему в этом деле архипастырского служения святой Церкви, посылая нужных людей. Несколько дней у него жил архиепископ Иринарх, преемник его по Пермской кафедре, а также епископ Глеб.

В 1933 году Преосвященный Павлин принимал участие в сессиях Св. Синода. С этой целью поездки в Москву совершались им несколько раз в год.

Деятельность Преосвященного Павлина как архипастыря была, конечно, по не зависящим от него обстоятельствам, крайне ограничена. Он страдал, видя Церковь, раздираемую совне и изнутри... Вдвойне страдал, сознавая свою беспомощность, молча страдал, смиренно преклоняясь пред непостижимыми для человеческого разума судьбами Божиими.

Не считая поездок в Москву, Преосвященный из Калуги никуда не выезжал. Только один раз он секретно, в сопровождении близких людей, посетил бывшую Тихонову Пустынь, находящуюся в 18 километрах от Калуги. Там они осмотрели остатки бывшего монастыря, побывали на святом колодце, вырытом по преданию преподобным Тихоном Калужским в глухом лесу. В другой раз Преосвященный совершил путешествие в Калужку – село в 8 километрах от Калуги, в котором было явление чудотворной иконы Божией Матери. До 1917–1918 годов икона находилась там. В Калугу она была перенесена в первые годы после революции и при Преосвященном Павлине находилась в руках «обновленческой церкви» в Благовещенском храме.

День Преосвященного Павлина проходил так. По давно укоренившейся привычке вставал он рано. Если не было архиерейского служения, он, прочитав утреннее правило, отправлялся к Божественной литургии в какой-либо храм города. Обычно он проходил прямо в алтарь и там стоял до конца службы. Ходил он всегда пешком, так как транспорта в описываемое время в Калуге не было.

Возвратившись домой, до обеда он занимался обычными делами – принимал посетителей, разбирал и просматривал корреспонденцию, писал письма, читал. Чтение книг было для него насущной потребностью. Когда Преосвященный приехал из Перми в Калугу, у него было немного книг, два-три десятка томов. Живя в Калуге, он в течение непродолжительного времени приобрел много книг духовно-нравственного содержания. Кроме того, из Москвы привезли его собственные книги. Из этих книг составилась порядочная библиотека – около двух тысяч томов.

После незатейливого обеда, состоящего из двух-трех простых блюд, Преосвященный иногда ложился на краткое время отдыхать. Вечерами он обычно посещал свою матушку и беседовал с нею. Иногда она сама приходила к нему, но это случалось сравнительно редко, в том только случае, когда было какое-либо неотложное дело. Вообще, надо сказать, это была простая, но мудрая старица, горячо любившая своего святителя-сына и благоговейно преклонявшаяся перед ним.

Иногда, а это было довольно часто, Преосвященный ходил на вечернее богослужение в один из храмов города.

Служил Преосвященный Павлин часто. В первый же год своего служения в Калуге он привлек в храм любителей церковного пения, из которых составился довольно приличный хор. Иногда по большим праздникам он приглашал певчих к себе. После скромного угощения он всегда просил их петь, причем сам принимал участие в пении.

Во время пения он иногда останавливал певчих на некоторых словах, повторяя их раздельно. Так, например, во время пения «С нами Бог» из великого повечерия он останавливался на словах: «Отец будущаго века». Или из «Величит душа моя Господа» он останавливал внимание поющих на словах: «Восприят Израиля, отрока Своего», поясняя при этом, что, как отрока, держит Господь руками Своими избранных Своих... Взор его при этом становился глубоким и проникновенным...

У Владыки в приемной комнате стояла хорошая фисгармония. Особенно любил владыка тропарь Великой Субботы «Благообразный Иосиф». Даже не только во время Великого Поста он предлагал пропеть это умилительное песнопение. Лик его становился отрешенным, казалось, что в это время он всецело переносится туда, где совершилось много веков назад искупление человеческого рода…

Преосвященным в Калуге были впервые введены вечерние Богослужения по воскресным дням. Они отличались особой торжественностью и совершались по особому, необычному чину, возможно, составленному им самим. По окончании вечерни совершался крестный ход внутри храма при пении «С нами Бог» (вокруг храма крестные ходы не разрешались). Затем следовал акафист Спасителю. После акафиста – Евангелие, чтенное на литургии в этот день. После Евангелия – пение всеми молящимися «Воскресение Христово видевше». Все заканчивалось поучением, которое произносил владыка.

В воскресные дни Великого Поста за вечерним богослужением служились по примеру Иерусалимской Церкви «пассии», также с крестным ходом внутри храма. Причем пелись песнопения Страстной седмицы, а акафист читался обычный, Спасителю. Пассии и доселе совершаются в кафедральном Георгиевском соборе Калуги, но не каждое воскресение, с некоторыми сокращениями и без крестного хода. В течение Пятидесятницы по воскресным дням Преосвященным был установлен чин службы «Анастасис» – обычная вечерня, сопровождающаяся крестным ходом внутри храма с пением «Воскресение Твое, Христе Спасе». Прокимен пелся «Кто Бог велий…» Затем следовал акафист Воскресению Христову, с общим пением после каждого икоса пасхального тропаря «Христос воскресе из мертвых». Заканчивалось богослужение пением всего Пасхального канона и поучением. Преосвященный особенно восторженно совершал эти богослужения. Он вообще очень любил Пасхальную службу. Однажды в одной из частных бесед с близкими по духу людьми он сказал, что хорошо бы было, если бы нашелся такой ревнитель благочестия, который составил бы Рождественскую службу по типу Пасхальной.

В первый год служения в Калуге, в Чистый Четверг Страстной седмицы, Преосвященным был совершен обряд «омовения ног» в воспоминание Тайной Вечери, на которой Господь наш Иисус омывал ноги Своим ученикам. В последующие годы он не совершался. Один раз, за всенощным бдением, после чтения Евангелия он, стоя на кафедре, пел 50-й псалом «Помилуй мя, Боже». Певчие после каждого стиха пели «Аллилуиа». Пение было чрезвычайно умилительным, но больше не повторялось. За воскресной вечерней, которую Владыка всегда служил, непередаваемо торжественное впечатление производило пение им, вместе с сослужащими, «Свете тихий».

Как уже упоминалось, Преосвященный не был красноречивым проповедником. Простые слова его, проникнутые глубокой верой и мудростию духовною, произносились преимущественно на различные тексты из прочитанного Евангелия. Смысл этих слов, благодаря простоте изложения, легко проникал в сознание слушателей и запечатлевался в сердцах.

С Владыкой постоянно служил только настоятель храма, протоиерей Г. и старый, когда-то знаменитый, протодиакон Н. Песоченский. Прислуживали преосвященному преимущественно мальчики в возрасте от 8 до 14 лет. Старшие из них, Митя и Миша, несли обязанности иподиаконов, а самый маленький был посошником. Все они были очень привязаны к нему и никогда не пропускали ни одной архиерейской службы. Владыка любил детей. Они платили ему взаимной любовью.

Так, окруженный уважением и любовью народа, скромно жил и трудился над возделыванием нивы Христовой Преосвященный Павлин.

Служение его на Калужской кафедре длилось недолго. Летом 1933 года он получил телеграмму от одного епископа из Москвы, извещавшего его о том, что он переводится в Могилевскую епархию. Не предполагал Преосвященный, что так быстро придется ему оставить ему Калугу, и не хотелось ему отсюда уезжать. С момента получения этого известия присущая Преосвященному жизнерадостная веселость исчезла. Чувствовалось, что его что-то тяготит. Предвидел ли он тяжесть скорбей, неизвестно. Это была его тайна. Ходили неясные слухи, что на него был сделан кем-то из Калужского духовенства. Когда было получено официальное извещение о переводе Преосвященного на Могилевскую кафедру, матушка владыки рассказывала своим близким, что незадолго до получения телеграммы видела сон, содержание которого указывало, что Могилев будет для нее могилой.

Архиепископ Могилевский

В конце августа 1933 года Преосвященный был вызван в Москву, в Синод. Возвратясь, он официально объявил благочинному о своем переводе. Скорбью наполнились сердца всех преданных ему людей. Все были удручены близкой разлукой. Горестно было смотреть на Преосвященного, когда он в последний раз служил в Преображенско-Казанском соборе Божественную литургию. Вид его был – как образ скорбного ангела. Когда он произносил возгласы, голос его неоднократно прерывался от трудно сдерживаемых рыданий. Стоя на амвоне, после окончания литургии, и в последний раз благословляя теснившийся к нему народ, он плакал. Крупные слезы тихо катились по его бледным щекам. Плакали мальчики, его маленькие иподиаконы, плакали почти все, подходившие к нему. «Не плачьте обо мне, о себе плачьте, – говорил он. Видимо, ему было тяжело расставаться с Калугой. Тяжелое предчувствие теснило его грудь. Но он был послушный сын Святой Церкви и потому принял безропотно это назначение, как от руки Господней. Душа его томилась и скорбела, но дух был бодр.

В первых числах сентября Преосвященный Павлин, простившись со всеми, уехал в Могилев в сопровождении близкого ему иеромонаха С., впоследствии епископа Гомельского. К тому времени келейника при нем не было. Перед отъездом владыка как бы повеселел. Ласково со всеми простился, ободряя надеждою на скорое свидание.

Мать Преосвященного осталась жить в Калуге. Тяжело ей было оставаться в опустевшем доме. Она привыкла всю жизнь следовать за своим сыном. Преосвященный, ободряя ее, говорил, что служение на Могилевской кафедре не будет продолжительным. Служение его, действительно, не было продолжительным, но окончилось оно совсем не так, как предполагали… Духом он еще ранее предвидел, что его ожидает в будущем. Один раз он, глубоко задумавшись, произнес: «Наш путь – крестный путь. Наш путь – тюрьма, ссылка, смерть». Одной из своих духовных дочерей он однажды сказал: «В конце жизни мы скроем себя от мира...»

Преосвященный Павлин в Могилевскую епархию был переведен с титулом «архиепископ Могилевский».

Духовенство и миряне Могилева тепло встретили нового владыку. Вскоре нашли ему квартиру, где он и поселился. Вещей из Калуги было взято совсем мало, только самое необходимое. Видно было по всему, что он не предполагал там устраиваться более или менее прочно.

Первый год своего служения в Могилеве Преосвященный приезжал по делам Церкви в Москву, и каждый раз не упускал случая заехать в Калугу, повидаться с матушкой своей и другими близкими по духу людьми.

В конце 1934 года матушка Преосвященного, томимая тяжелыми предчувствиями и одиночеством, обеспокоенная старческими недугами, убедила сына разрешить ей жить вместе с ним в Могилеве.

В Могилеве Преосвященный, так же как и везде, быстро приобрел общую любовь и благоговейное уважение. Все любили его. Да нельзя было не любить. Дети, еще издали завидев его, кричали «здравствуйте!» и бежали к нему.

Он вообще был очень добрым, милостивым владыкой. В Москве, Курске, Перми, Калуге и Могилеве – везде он старался, насколько была к тому возможность, помогать материально нуждающимся. Многим регулярно посылались деньги по почте. Всем обращающимся к нему за помощью он всегда помогал, чем мог, хотя сам часто нуждался в самом необходимом.

Живя в Могилеве, Преосвященный все чаще задумывался о выполнении своего намерения уйти на покой. Он жаждал покоя и уединения. Несмотря на такое желание Преосвященный всегда предавал себя воле Божией, смиренно преклоняя главу перед Его Промыслом, непостижимым для нас образом устрояющим жизненные пути наши...

Жизнь его в Могилеве, в общем, текла довольно мирно и спокойно, если не считать некоторых мелких, неприятных случаев. Однажды его обокрали. Опытные воры под видом монтеров проникли в квартиру. Вскоре после их ухода было обнаружено, что исчезли со стола золотые часы Преосвященного, которыми он дорожил как памятным подарком, и праздничная панагия, украшенная драгоценными камнями. В другой раз, в вагоне поезда, который вез его в Москву, у него украли дорожный посох с серебряным набалдашником. Все эти неприятности, однако, Владыку мало огорчили. Гроза была впереди… И вот, пришел момент, когда гроза разразилась. Жестокие удары сыпались на Владыку один за другим. 11 (24) октября 1936 года Преосвященный был арестован и заключен в Могилевскую тюрьму. Весть об этом быстро облетела весь город. Горячие молитвы неслись к Престолу Божию от многих сердец, но Господу угодно было очистить его огнем страданий, тем самым приуготовляя к исходу в вечность...

Мать Преосвященного, удрученная годами и болезнями, как-то сразу сникла и совсем одряхлела. Вскоре после ареста владыки с ней случился удар, после которого она так ослабела, что с трудом передвигалась по комнате. Спустя некоторое время она тихо предала дух Господу, напутствованная перед отходом в вечность Св. Тайн Тела и Крови Господней. Умерла она 25 декабря (7 января) на праздник Рождества Христова, во время совершения Литургии. Сбылся вещий сон, виденный в Калуге. Похоронили старицу на Могилевском кладбище.

А Преосвященный в это время томился в тюрьме, терпеливо ожидая конца. Будущее было неизвестно – оно было в руках Божиих, но ожидать хорошего, по многим признакам, не приходилось...

Преосвященный Павлин в первые годы своего изгнания часто писал близким. Письма его, как всегда, дышали бодростью. По этим письмам можно судить, что он и в тяжелых условиях жизни в заключении не падал духом. В одном из последних своих писем к своей бывшей квартирной хозяйке в Могилеве он писал, что не теряет надежды увидеться со своими близкими.

Вместе с Преосвященным были арестованы и его келейник иеромонах Андроник (Лукаш), а также целый ряд священнослужителей. Спустя некоторое время, Преосвященный Павлин из Могилевской тюрьмы был переведен в Минск для проведения следствия. Там ему были предъявлены обвинения в том, что он создал в Могилеве контрреволюционное подполье, проводил организационную и практическую работу по созданию единого контрреволюционного блока, объединяя все церковные течения в Белоруссии для борьбы с советской властью.

На все вопросы, при ведении допросов, владыка отвечал: «Виновным себя не признаю, отношения со всеми указываемыми лицами были чисто религиозными, политикой не занимался, деньги высылал лишь для оказания некоторой материальной помощи, антисоветских разговоров не вел». Чекистам нужно было раскрыть контрреволюционную и антисоветскую подпольную организацию. Дело было закончено и объявлен приговор – 10 лет концлагеря по статьям.

Высокопреподобнейший Павлин был сослан в Кемеровскую область в Мариинские лагеря.

Владыка писал: «Издевательства и гонения на верующих только укрепляют нашу веру в Бога, а поэтому мы должны неустанно поддерживать дух религии не только в себе, но и в других людях». Он постоянно призывал к крепости в вере.

Поскольку к этому времени большинство духовенства было арестовано, то в лагерях арестованных священнослужителей спешно объединяли в контрреволюционные группы и немедленно расстреливали. Так погибли тысячи духовных пастырей русского народа. Не миновала эта участь и архиепископа Павлина (Крошечкина). Было заведено уголовное дело по обвинению его в создании и руководстве контрреволюционной группой, проведения агитации против советской власти и распространении клеветы на сталинскую конституцию. В группу Крошечкина вошли, помимо прочих: епископ Екатеринбургский Аркадий (Ершов), священник Анатолий Левицкий, священник Никандр Чернелевский, Киприан Анников. Несмотря на непризнание обвиняемыми своей вины, факты преступления были подтверждены, дело закрыто.

Постановление тройки НКВД, относительно архиепископа Павлина, гласило: «Крошечкина Петра Павлина Кузмича – расстрелять». 3 ноября 1937 года приговор был приведен в исполнение.

• < Назад
• Вперёд >