Митрополит Калужский и Боровский Климент:

 Журнал "Православный христианин" 2001 г. № 8

 Ответы на вопросы для рубрики "Слово архиерея".

1. Ваше Высокопреосвященство, Вы жили в советское безбожное время. Наверное, Вам особенно близок подвиг Новомучеников.

Один корреспондент в Петрограде в 1918 г. спросил Святейшего Патриарха Тихона: "Что к Вам доходит с мест?" Он ответил: "Вопль". Это больше всего относится к православному народу, к православной Церкви. Наша Церковь в прошлом веке– Церковь мучеников. То, что пережили верующие тогда, в первые десятилетия советской власти, невозможно передать словами. Я не застал тех гонений, которые испытали верующие в 20-е и 30-е годы XX века, когда жили и наши калужские Новомученики – священномученик Августин, архиепископ Калужский, священномученик Иоанн и многие другие.

Но на моей памяти гонения 60-х годов, мне было 11-13 лет, когда вся мощь государственной атеистической машины обрушилась на Церковь. Помню, были провокации, насилие, закрывали последние храмы, пресса открыто глумилась над верующими людьми. Почти на каждом уроке преподаватель хотел подчеркнуть свои атеистические взгляды. Я тогда по-детски задавался вопросом: почему это все они делают, ведь они разрушают то, что для народа самое святое.

Мне не пришлось пережить в то время всей тяжести гонений, до меня доносились только страдания людей, их вопль. В те годы к нам домой приезжали много священников и людей из разных мест. От нас до Москвы – 40 мин езды, а до Троице-Сергиевой Лавры – 2,5 часа. А так как не безопасно было ночевать в Загорске – там постоянно проводились проверки, и в Москве за этим следили, то они, как печальники за народ, приезжали в Москву в Патриархию, чтобы излить свое горе, и в Троице-Сергиеву Лавру для духовной поддержки, а на ночлег останавливались у нас и рассказывали о всех скорбях и страданиях. Братия из Лавры нередко приезжала к нам домой для бесед с этими посланниками приходов и монастырей. Их беседы длились по несколько часов. Наши гости, а их дома у нас принимали как дорогих людей, рассказывали об их жизни в российской глубинке, на Украине, а братия Лаврская их утешала, призывала к терпению, приводили в пример страдания Христа, подвиги святых древней Церкви и Новомучеников.

2. То время было особое. Вы чувствуете связь с мучениками того времени?

Да, то время было особое. Я чувствовал живую, горячую веру тех людей – веру, готовую на все лишения ради Христа, веру, которая делала слабых старушек и женщин героями. Сейчас, когда вспоминаю их (все имена мне трудно сказать), они встают перед моим взором мужественными и сильными, и я чувствую, что они рядом и меня вдохновляют на стояние за веру. Ведь в наше время хотя и нет гонений, но есть опасность утерять веру. Сейчас нет физических расправ, но предпринимаются постоянные попытки дискредитировать Церковь, отвлечь людское внимание от главной задачи человека – спасения. Сейчас положение Церкви напоминает мне пост-константиновское время. Тогда, хотя кончились гонения, но мир пост-языческий пытался подорвать Церковь изнутри. Увлечь людей в ереси, но тогда спасло Церковь монашество, которое стало оплотом чистоты Православия. В настоящее время монашество еще не набрало силы, а враг более хитрый, он ведет наступление и на монашество, да и народ еще не обрел веры. Пример Новомучеников и исповедников Российских, тех, кто твердо сохранял свою веру и сейчас молится о нас, обо всей России пред Богом, не может остаться для нас бездейственным.

3. На Калужской кафедре служило много достойных архиереев, людей святой жизни. Чувствуете ли Вы духовную связь с ними?

Да, особенно во время посещения храмов, которые не закрывались, и Свято-Георгиевского собора. Когда я там служу, мне часто приходят мысли, что сюда приходил на молитву священномученик Августин (Беляев). Он шел в этот собор, чтобы самому через совместную со своей паствой молитву получить утешение, и одновременно утешить своих многострадальных священников и прихожан. Пастырь и паства тогда были другие, они искренне любили друг друга, они радовались каждой встречи. Верующий народ в то время при всякой возможности придти в храм шел в него, что бы помолиться Богу и получить благословение от своего духовного отца. Ни кто не знал, что будет завтра, можно ли будет придти в храм и увидеть своего священника, или храм закроют и священника арестуют. Говоря о том времени, я вспоминаю, что ни знакомые мне священники, ни верующий народ не переживали за себя и не думали, что с ними будет, а больше беспокоились о других, своих ближних, и каждый раз, когда они расставались, то просили друг у друга прощения, говоря может не смогу придти, может не увидимся. У священников было особое чувство любви и поддержки друг друга, и все, епископ и священники были единомышленниками в своем служении.

Священномученик Августин, первый прославленный из наших новомучеников, был мудрым, глубоко верующим и преданным Церкви архипастырем. Его подвиг верности Христу и служения людям поучителен для нас. Когда запретили звонить в колокола, он их с колокольни перевесил в храм, чтобы хоть там народ слышал и не забывал их звон. Когда запретили проповедовать, его объявления о службе стали горячей проповедью. Говоря о грядущих праздниках, он раскрывал людям их духовный смысл, а это и есть проповедь. Когда запретили в храмах проводить собрания верующих, он ходил по домам, и там собирал народ, чтобы поддержать, утешить, укрепить в вере. И так поступал почти каждый архиерей и многие священники в 20-е и 30-е годы.

Это самоотверженное подвижничество сохранялось священниками последующих поколений. Я помню, как в 50-60х годах во времена Хрущева мы с мамой или старшим братом ездили к таким священникам на богослужение. Так как в храмах запрещали проповедовать, то собирались после службы у них дома. В основном в дом священника приходили люди приезжие, и много было москвичей. Там по несколько часов велись духовные беседы. С братьями мы часто ездили на богослужение в Троице-Сергиеву Лавру, где нас подростков собиралось до 20-30 человек. Несмотря на заперты мы не оставались без внимания, братии Лавры, и особенно архимандрит Тихон Агриков, поддерживали нас в вере. Вспоминая архимандрита Тихона, и сейчас звучит его голос. Называя ласкательно по имени, он говорил: "Богу не изменяй", или "веру храни", или еще что-нибудь скажет, для поддержки нас молодых. Может быть его пример побуждает и меня сказать хоть несколько слов, когда вижу зашедшего в храм юношу или молодого человека. Слово, сказанное с любовью и заботой, имеет большое воздействие на молодого человека.

4. Ведь Вы служите в тех же храмах, на тех же антиминсах, что и они?

Что касается антиминсов, то у нас на нескольких приходах имеются такие, которые были используемы в то время. Когда я прикасаюсь к ним, какое-то внутренне чувство страха испытываю, ведь на них совершали Литургии во времена гонений. Антиминс был средством спасения, в то время на таком антиминсе нередко совершались Литургии и прямо на дому, где не было храмов, но чтобы люди имели возможность причаститься. Когда закрывали храмы, нередко священниками, по благословению архиереев, передавали антиминс в дома благочестивых верующих, чтобы там хранился он. Тогда думали, если закроют все храмы, и арестуют епископов, то хотя у благочестивых христиан будет находиться антиминс и священник сможет придти и совершить Литургию на дому. Я помню, еще был маленький, к нам приехал один священник и вложил антиминс за икону в киот, и я наблюдал, как это делали. Этот антиминс у нас хранится до настоящего времени.

5. В то время прихожане были более духовно грамотней и часто ли причащался?

Сравнивать духовную грамотность того времени и сейчас трудно, посмотрите, сколько сейчас издается литературы, просвещайся. Но тогда вера была более живая, народ действительно "алкал и жаждал Правды" Божией. Книги не издавались типографским способом, но они переписывались или перепечатывались на машинке. Я основы веры дома проходил по рукописным тетрадкам. Народ жаждал услышать слова и слушал со вниманием.

Я говорил, что верующие люди, имея возможность, и в будние дни шел в храм помолиться и участвовать в таинствах Церкви. Очень много всегда было исповедников и причастников. Почти каждый верующий в 3-4 недели один раз причащался. Храмов было мало, а поэтому и в будние дни приходили, чтобы причаститься. Верующий народ жил реальной церковной жизнью.

5. Известен факт, что в Троицком соборе было захоронение калужских святителей. Какова судьба этих захоронений?

В Троицком соборе захоронены три калужских архиерея – епископ Евлампий (Введенский), епископ Николай (Соколов) и епископ Григорий (Миткевич). В годы советской власти их захоронения были вскрыты и осквернены. Во время реставрации собора мы осмотрели эти захоронения, но еще ничего не предпринимали, потому что это требует осторожного, внимательного подхода. Это останки известнейших архиереев и мы планируем произвести их перезахоронение на том же месте.

6. Будет ли прославление в лике калужских святых архиепископа Павлина (Крошечкина)?

Сейчас мы продолжаем собирать материалы по всем служившим в Калужской епархии и пострадавшим за веру епископам, священникам, монахам и мирянам. По мере подготовки будем направлять их для канонизации. В том числе мы собираем материалы по архиепископу Павлину, который возглавлял нашу епархию в 1930-1933 годах. Калужская паства запомнила его как любвеобильного, кроткого архипастыря. В 1933 году, к великому огорчению калужан, он был переведен на Могилевскую кафедру, где принял мученический венец. В 1936 году, уже будучи архиепископом Могилевским, он был арестован и заключен в Могилевскую тюрьму. Тогда же был вынесен приговор - десять лет работ в исправительно-трудовых лагерях. Из Могилева он был направлен в Минск, а оттуда - по этапу, из которого он уже не вернулся. 3 ноября 1937 года архиепископ Павлин был расстрелян с группой духовенства в Кемеровском лагере. Все эти сведения будут дополнены и направлены в Комиссию по канонизации при Московской Патриархии, которая рассматривает эти вопросы и предлагает к решению Священного Синода.

• < Назад
• Вперёд >