Митрополит Калужский и Боровский Климент:

Интервью журналу «Глинские чтения»

1. Какую роль сыграла Московская Духовная Академия в Вашей жизни?

Московские Духовные школы и вообще Троице-Сергиева Лавра оказали на меня огромное воздействие. С ранней юности я ездил в Загорск – тогда так назывался Сергиев Посад. В юношеский период моей жизни у меня, можно сказать, были только две дороги: школа и Лавра. В Лавре, где проходило мое духовное воспитание, естественно, я встречался и с преподавателями Академии, и со студентами. Духовник нашей семьи – архимандрит Тихон (Агриков) был доцентом МДА, преподавал Пастырское богословие.

Помню, как еще при Патриархе Алексии I, ездил на Филаретовские вечера, которые проходили в Академии. Ее актовый зал переполнялся, люди сидели в проходах, все залы церковно-археологического кабинета были тоже заполнены: все помещения там были радиофицированы, и то, что говорилось в актовом зале, можно было слушать в залах ЦАКа. Это были единственные в то время внебогослужебные церковно-богословские мероприятия. В Академию на эти вечера приезжало очень много москвичей, поскольку для людей это была единственная возможность послушать лекции и выступления известных богословов. Там я в первый раз увидел и услышал выступление – не проповедь, а лекцию – митрополита Антония (Блюма). Впечатление было потрясающим. Человека, проповеди которого до этого мы слышали только по радио, я видел воочию: он стоял недалеко от меня и вел беседу.

Вспоминая юные годы, хочу сказать: и Лавра, и Академия сыграли тогда решающую роль, определив мою дальнейшую жизнь. В Лавре, глядя на студентов Академии и семинарии, я впервые пожелал быть священником.

2. Чем запомнился Вам первый день учебы в МДА и первый день работы в духовных школах?

Помню, в первый день учебы испытывал большую радость от того, что меня зачислили. Когда одел на себя китель семинариста, душа моя ликовала: я чувствовал на себе что-то необычное. Ничего подобного раньше я не переживал.

Еще хорошо помню, как, оказавшись в стенах семинарии, я попал в совсем иной мир. Когда учился в советской школе, то чувствовал, что ее бездуховная среда чужда мне, я не находил там единомышленников. Поступив же в духовную школу, я чувствовал себя как странник, который вдруг оказался в родном доме. У нас был дружный класс, мы с радостью общались друг с другом, встретив единых по духу людей. Вообще вся атмосфера в семинарии была необычная, не мирская, поистине христианская.

Что касается начала преподавательской деятельности, то здесь было другое чувство. Время учебы прошло так быстро, что, начиная преподавать в тех же стенах, где только что сам сдавал экзамены, мне было как-то не по себе от того, что я уже должен учить других. Тогда я понял, что предела обучению нет. За несколько лет учебы можно приобрести только базовый запас знаний, поэтому необходимо выработать навыки самообучения, они пригодятся на всю жизнь. Особенно в наступившем третьем тысячелетии, когда мир стремительно изменяется, идет бурное развитие информационных технологий и средств телекоммуникации. Чтобы сегодня быть способными вести ко Христу людей, имеющих доступ к любой информации, как положительной, так и отрицательной, нам нельзя ограничиваться только теми знаниями, которые мы получили в годы учебы.

3. Каких преподавателей Вы вспоминаете прежде всего?

Протоиерея Алексия Остапова, преподававшего Историю Русской Церкви; протоиерея Александра Ветелева, который вел Нравственное богословие; монаха Василия (Сарычева), он был профессором и преподавал Догматику; протоиерея Иоанна Орлова – преподавателя Ветхого Завета; архимандрита Иоанна (Маслова), который был для нас примером ревностного служения. Вспоминая их, думаешь: сколько они знали, как любили Академию – они жили ею.

4. Совпало ли с действительностью Ваше представление о Московской Духовной Академии, которое было у Вас до поступления в МДА?

Да, в общем-то еще до поступления я хорошо был знаком с жизнью в ее стенах, с ее традициями и правилами внутреннего распорядка. Мой старший брат поступил в семинарию раньше меня – когда мне было еще двенадцать лет, и, бывая в Лавре, мы часто останавливались у него. Так что Московские Духовные школы для меня с детства были как дом родной.

Но, когда я сам стал там студентом, когда учился сначала в семинарии, а потом в Академии, то передо мною открылось нечто большее – глубина и духовная красота Православия. Вера с каждым днем становилась во мне более осознанной. Этому способствовало и изучение богословских дисциплин, и строй жизни в семинарии, и подготовка дипломной работы, во время которой мне пришлось не только прочесть, но и осмыслить многие творения Святых Отцов. Все это имело для меня важное духовное значение.

5. Чем было заполнено у Вас свободное от учебы время?

А его у меня не было в течение всей учебы. В свободное от занятий время я не любил бродить по городу и вообще тратить время зря. Каждый день старался ходить в Троицкий собор Лавры, чтобы помолиться у мощей преподобного Сергия. Остальное время проводил, в основном, выполняя послушания или готовясь к занятиям. Если когда и выдавался час-другой, то старался что-нибудь почитать. Работа с книгой была для меня самым важным делом, а послушания у нас были даже на каникулах. Да еще изредка мы ездили на источник.

6. Как, на Ваш взгляд, отражается на жизни Академии ее пребывание в Лавре преподобного Сергия?

Отмечу большое духовное воздействие Лавры. Говорю про свое время, когда в ее братии были архимандриты Тихон, Николай, Серафим, Феодорит, Кирилл.

Архимандрит Тихон (Агриков), в схиме – схиархимандрит Пантелеимон, был фронтовиком и человеком праведной жизни. В то время, когда я был подростком, он состоял в братии Лавры и пользовался большим авторитетом, как духовник. Часто под воскресный день в Трапезном храме он исповедовал до четырех часов утра, а в шесть часов уже служил раннюю Литургию. Когда он служил, храм всегда был полон людей, даже за ранней Литургией.

Архимандритам Петру и Серафиму было уже за 80 лет, и постриг они принимали еще в дореволюционных монастырях. Они пережили закрытие монастырей и гонения за веру, но Господь сохранил их для того, чтобы, они передали монашескую науку послевоенному поколению лаврской братии, когда обитель преподобного Сергия вновь открылась в сороковые годы.

Архимандрит Феодорит был страдальцем за Христа: он проповедовал о Христе, даже находясь в заключении, и ему отрезали язык. Это сказалось на его произношении, но он проповедовал почти каждое воскресение. Его с большим вниманием слушал народ, послушать его в Лавру приезжало много молодежи, потому что слово его было словом Исповедника, перенесшего гонения.

Можно еще продолжать. Главное, мы, студенты того времени, видели в братии Лавры живой пример подлинно монашеской жизни, и это укрепляло нас в вере в те времена, когда на государственном уровне над верой смеялись, а монашество в обществе было в поругании.

7. Каковы были основные задачи, которые Вы решали во время работы в МДА?

Старался учить и сам учился.

8. Что было главным в жизни Академии Вашего периода?

Мы ценили библиотеку, стремились приобрести знания, чтобы потом служить Церкви. Во время вечерних занятий классы были полные, все студенты занимались. И после ужина тоже многие шли в класс, чтобы почитать. А утром все посещали Троицкий собор, шли за благословением к преподобному Сергию. Для нас ежедневное обращение к Преподобному было не только одним из правил распорядка, мы явственно ощущали в своей жизни его покровительство, живую связь со Святым.

8. Каковы наиболее характерные черты того поколения выпускников МДА, к которому Вы принадлежите?

Те, кто поступали вместе со мной, пережили хрущевские гонения. Меня, например, в двенадцать лет, выводили из храма; маме угрожали, обещали лишить родительских прав, а нас с младшим братом отправить в детдом. Подобное приходилось переживать и другим верующим молодым людям. Тогда, если человек ходил в храм, крестил своих детей или венчался, это не проходило ему безнаказанно. В таких условиях, когда многие не могли быть в ограде Церкви из-за боязни за семью, родных или из-за противодействия со стороны властей, все мы, учащиеся духовных школ, ценили возможность учиться. Нам хотелось стать полезными Церкви, которая терпела притеснения, послужить Христу, Которого наше государство отвергало, а люди от этого страдали. У нас на памяти было закрытие храмов и монастырей, мы думали, не закроют ли семинарию или Академию до того, как мы окончим учебу, и старались использовать каждый день, чтобы учиться.

9. В чем заключаются Ваши пожелания Московской Духовной Академии сегодня?

Чтобы ее воспитанники обрели духовность. Современному миру нужны духоносные пастыри. Сейчас нет преследований за веру, родителей не наказывают за религиозное воспитание детей, но многие оказываются под всепроникающим действием греха. Порок стал обыденностью в современной жизни, а люди – равнодушными к своему нравственному состоянию, к спасению своей души. Чтобы люди очнулись от духовного сна и обрели силы на противостояние греху, нужны люди, живущие духовно, по духу и законам Евангелия, нужны нелицемерные христиане, ревностные пастыри. Сегодня, когда добродетель не ценится, и даже отрицается, мы должны научить людей не стесняться быть православными.

• < Назад
• Вперёд >